|
Поиск
Новости
01.07.2024
"Лемурийские Хроники" Татьяны Копыленко вышли в альманахе "Новая фантастика" В альманахе "Новая фантастика" вышла повесть Татьяны Копыленко "Лемурийские Хроники. Звезда Времени" (Москва, издательство "Современный писатель").
25.06.2024
В альманахе "22 июня" вышел очерк Татьяны Копыленко Очерк Татьяны Копыленко "Феодосия - город воинской славы" вышел в альманахе "22 июня" (Москва, Русский литературный центр").
|
В вазе букет увядающих роз... / рассказРассказ Татьяны Копыленко "В вазе букет увядающих роз..." вышел в марте 2021 года в журнале "Современные записки" (издатель - Русский литературный центр, Москва). Журнал «Современные записки» – регулярное с 2020 года издание, в истории которого теперь не только выдвижение на Ивана Бунина на Нобелевскую премию и бэкграуд публикаций лучших писателей прошлого. Теперь, это издание по праву можно считать вновь актуальным.
Татьяна Копыленко
В вазе букет увядающих роз...
В вазе букет увядающих роз...
Несколько начатых, прерванных строк,
Рядом - измятый и влажный платок,
Влажный от слез...
Что здесь схоронено женской душой?
Что эти розы видали вчера?
Кто в эту ночь здесь рыдал до утра
Сам над собой?..
Г. Галина, 1906г.
Шторы были раскрыты полностью, и рассветное солнце свободно проникало в уютную гостиную. В его прямых, настойчивых лучах, пока только прозрачно-серых, ещё не набравших свой неповторимый золотой сияющий свет, кружились пылинки, танцуя и неслышно оседая на мебели, антикварных статуэтках и лампах, украшавших её; на белом кабинетном рояле и аккуратно расставленных на нём фотографиях в изящных рамках; на вазах из тонкого фарфора, в которых капризно теснились свежие чайные розы…
Гостиная была просторной, с высоким потолком, украшенным узкими полосками лепнины, и ещё ей добавляли «воздуха» обои нежного жемчужного цвета с затейливым тиснением и огромные французские окна, открывавшие восхитительный вид на пышный розовый сад, и чуть дальше — на росшие с одной стороны этого розового великолепия абрикосовые деревья.
Сладкий, тонкий, время от времени уносимый лёгким ветерком, но всё же устойчивый аромат роз, смешиваясь с запахом спелых медовых абрикосов, добавлял уединенно стоявшему среди розового царства небольшому двухэтажному особняку изумительные по своей утонченности ноты покоя и роскоши.
Абрикосы, всего несколько деревьев, были посажены когда-то её отцом на краю небольшого, но роскошного в своей красоте, благоухающего розового сада, именно ради этого аромата. Она любила им дышать.
Ей особенно нравилось сочетание аромата роз и запаха спелых абрикосов в те дни, когда летний зной накрывал всё пространство своим жарким покровом, словно опуская на сцену тяжелый, немного пыльный, бархатный театральный занавес, а ветер замирал без единого движения.
Абрикосы быстрее наливались медовым соком и «разморенные» солнечным жаром щедро отдавали весь свой запах, он смешивался с ароматом роз и густо висел в воздухе, позволяя дышать им, наслаждаясь каждым вдохом… каждым вдохом… каждым вдохом…
С другой стороны розового сада начинался молодой, но уже тенистый лес, в нем жили и радостно пели птицы, а ежевика и малина живописно, в художественном беспорядке ласково оплетали деревья. Иногда она срезала несколько ягодных веток и украшала ими дом.
На «границе» — там, где песчаные дорожки сада переходили под благодатную тень леса и растворялись в его зеленых тропинках, — стояли качели, которые она помнила с самого раннего детства: на них её качал отец.
Она любила взмывать как можно выше, почти к самому небу — и чувствовать себя птицей. Она не боялась высоты и всегда знала, что может летать в полной безопасности столько, сколько захочет и так высоко, как нравится — ведь рядом был отец.
Отец был всегда в ее жизни, ей казалось, что она помнит его чуть ли не с самого первого дня своего рождения. Он был для неё как воздух, который — данность; она была для него как воздух, который — данность; и ощущение внутренней нераздельной общности, всегда сопровождавшее их с отцом, было таким же естественным и непреходящим.
С третьей стороны сада, рядом с деревянными мостками, спускавшимися к реке, стояла беседка, также увитая розами и — виноградом.
Как так получилось, откуда здесь взялся виноград — никто не помнил, а розам и винограду «родословная» была абсолютно безразлична — зато им было так хорошо вместе, что каждый сезон их дружные побеги густо оплетали беседку, давая ей тень и прохладу.
Внутри беседки стояла удобная скамейка из выбеленного дерева с высокой резной спинкой и широкими подлокотниками. В тёплое время года сюда приносили подушки и книги — чтобы с комфортом можно было или почитать о приключениях капитана Блада или Хомы Брута, а потом в вечерних сумерках дома со смехом «пугать» друг друга криком «Подымите мне веки!»; или она могла, уютно положив голову на плечо мужа, молча о чём-то думать, глядя на спокойное течение реки. Она любила так сидеть в безмятежности и счастье…
Иногда ветер приносил в эту безмятежность негромкие звуки рояля – в их семье все умели и любили музицировать.
Особенно же она любила, когда они с мужем спускались по слегка прогибающимся, поскрипывающим деревянным мосткам вниз, на берег реки и шли вдоль течения, утопая ступнями в желтом горячем песке, или просто лежали на прогретом летним солнцем берегу, глядя в небо.
Когда она думала о муже, то чаще всего вспоминала его «летним»: белая рубаха, свободные светлые, подвернутые чуть выше щиколоток штаны, босые ноги, выгоревшие на солнце светлые кудри, легкий загар, веселые синие глаза и – улыбка.
Улыбка — родная, немного шальная, искренняя и открытая. От его улыбки у неё сладко ёкало и замирало сердце, и она улыбалась ему в ответ. Она улыбалась постоянно — и когда его видела, и когда думала о нём. Постоянно…
Жизнь была счастливой.
Счастливой…
Счастливой настолько — что все они осознавали это счастье каждую минуту жизни.
Они знали, что счастливы.
Берегли свое счастье.
Наслаждались им.
Их «родовое гнездышко», как называл отец небольшой двухэтажный особняк с французскими окнами, белым роялем и фотографиями; с розовым садом и абрикосовыми деревьями; с тенистым лесом, наполненным птичьим щебетом, малиной и ежевикой; с качелями, беседкой, скамейкой, подушками и книгами; с деревянными мостками, спокойной рекой, горячим песком — было неприкосновенным для всякого зла.
Счастье.
Оно ведь — бесконечно?..
Отец и муж утром уезжали на службу, и вечером возвращались домой, а иногда — уезжали в долгие поездки.
Она начинала ждать их уже с момента отъезда.
Это ожидание было жизнью: ведь жизнь — это твои любимые люди.
Это ожидание было счастьем: ведь ждать возвращения любимых людей — это счастье.
Их повседневный быт был простым, она справлялась с ним, особо не замечая хлопот. Её душа, сердце и мысли были заняты совсем другим.
Счастьем.
Она садилась у окна, а в жаркие дни — на скамейку в беседке, и — ждала, мечтая о моменте встречи, предвкушая его, тихо этим наслаждаясь.
Возвращаясь из поездок они привозили ей безделушки, сувениры, смешные камешки: образцы новых пород в форме лошадок (но это были не просто лошадки, а, конечно же, исполняющие желания Коньки-Горбунки или Сивки-Бурки), или в форме лягушек (не просто лягушек, а обязательно — Царевен) или… просто кусочки красивых самоцветов.
На белом рояле прибавлялось фотографий — из разных удивительных мест, где им приходилось бывать: двое мужчин, таких разных и таких родных, улыбались ей и приветственно махали руками, или корчили друг другу смешные рожицы, или с сосредоточенным видом сидели в палатке за шахматной доской, или лезли куда-то в горы или под землю по каким-то очень важным делам...
Ей нравились все эти фотографии.
Они помогали ей ждать.
Они помогали ей жить.
Но больше всего ей нравилась фотография, на которой они были запечатлены все вместе: она в длинном, белом, легком, летнем платье сидела на скамейке в беседке, позади нее стояли отец и муж — она, улыбаясь, держала обоих за руки, прижимая их ладони к своим щекам, а вьющиеся розы и виноград спускались к ним сверху, словно желая быть увековеченными на семейной фотографии, добавляя ей своим присутствием изысканности и умиротворения.
Вчерашний день был как раз таким, как она любила — особенно жарким. Казалось, что солнечные лучи плавятся от собственного жара и стекают золотыми каплями на деревья и цветы, а воздух, пропитанный изумительным, вязким, сладким абрикосово-розовым ароматом, можно резать и подавать на десерт…
За ним пришло утро следующего дня.
Шторы были раскрыты полностью, и рассветное солнце свободно проникало в уютную гостиную. В его прямых, настойчивых призрачно-серых лучах, кружились пылинки, танцуя и неслышно оседая пеплом на мебель, антикварные статуэтки и лампы; белый кабинетный рояль и аккуратно расставленные на нём фотографии в изящных рамках; на вазах из тонкого фарфора, в которых безнадежно теснились поникшие чайные розы…
Воздух благоухал, но к его привычному аромату примешивался еле уловимый запах тления. Этот запах становился всё сильнее, он распространялся всё дальше, незаметно, вкрадчиво, но безвозвратно захватывая пространство, поглощая его, вытесняя собой аромат садовых роз и абрикосов...
Она сидела на лавке в беседке, из-под её прикрытых век текли слёзы, прозрачными дорожками сбегая по щекам и капая с подбородка на белое летнее платье… все реже… все реже…
Тонкими руками, постепенно становившимися такими же прозрачными, как и рассветные лучи, она с нежностью прижимала к груди белый лист письма...
«Моя любимая,
умоляю, прости меня за то, что я «пришелъ на чёрныхъ парусахъ»…
Но только я смогу передать тебѣ послѣдній привѣтъ любви отъ отца...
Мы попали подъ обвалъ...
До самого конца я держалъ его руку,
и его послѣдніе слова были о любви къ тебѣ...
Прости за скупые строки... силы покидаютъ меня...
Живи, будь счастлива и любима,
а мы съ небесъ будемъ смотрѣть на тебя и радоваться...
Навѣки твой… »
Строчки были написаны неровно, а от последней буквы наискосок к низу листка тянулась длинная чернильная линия — это, выполнив последнее желание хозяина, вместе с зажатым в пальцах пером ослабевшая, уже мёртвая рука мужа упала на госпитальную койку…
Сколько раз за ночь она перечитала эти прощальные строки, словно ища в них что-то, на что-то тщетно надеясь?
Сколько раз? Она не знала.
Что она пыталась в них найти? Она не знала.
На что она надеялась? Она не знала.
Только один вопрос бился у неё в сердце.
«Зачем?»
И на этот вопрос она знала ответ.
Она замерла на скамейке, слёз уже не было, она их все выплакала за эту ночь, а еще влажный, уже не нужный батистовый платок лежал в пыли на земле у её ног.
Улыбка — уже неземная, светлая, чистая, счастливая — замерла на ее нежном, прозрачном лице.
Вокруг было тихо… покойно…
Розовый сад отходил, пролившись лепестками на песчаные дорожки…
Абрикосовые деревья сбросили последние плоды на землю…
Лес затих, умолкли птицы…
Всё это вчерашнее великолепие, потеряв свои краски, звуки, запахи, всё глубже погружалось в оцепенелый, отрешённый от всего земного, безмолвный, бездыханный сон, становясь навеки — прошлым…
…только на «границе» сада и леса беззвучно покачивались качели и словно ниоткуда, а может быть — с небес, ветер иногда приносил негромкие звуки рояля, а на песчаном берегу появлялись и исчезали, словно сдуваемые горячим летним ветром, две цепочки легких, невесомых следов...
Прочитать о презентации журнала можно здесь. |
Контакты
© Татьяна Копыленко: официальный сайт
ПО ВОПРОСАМ СОТРУДНИЧЕСТВА, ПРИОБРЕТЕНИЯ ПРАВ НА КНИГИ ТАТЬЯНЫ КОПЫЛЕНКО, ПРИГЛАШЕНИЙ К УЧАСТИЮ В МЕРОПРИЯТИЯХ и т.д. ПРОСЬБА ОБРАЩАТЬСЯ НА АДРЕС INFO@ART-SLOVO.RU FOR COOPERATION, ACQUISITION OF RIGHTS TO TATYANA KOPYLENKO'S BOOKS, INVITATIONS TO PARTICIPATE IN EVENTS, etc. PLEASE CONTACT THE ADDRESS INFO@ART-SLOVO.RU © Создание сайтов на платформе Sitelogic 
|
